Найра судорожно вздохнула. В грудь с болью ворвался воздух. Когда душил, островной случайно вытащил у неё изо рта кляп, однако облегчения это не принесло. Казалось, с каждым вдохом в горло втыкаются десятки ножей, но Найра всё равно дышала. Коротко, жадно.
Немного придя в себя, она подняла голову и посмотрела на островного. Тот лежал между столом и кроватью, на лице застыло выражение ужаса.
Одежда на его груди зашевелилась, из-под ворота выползла цепочка. Спустилась на пол; шурша о доски, подползла к кровати, исчезла из поля зрения, но вскоре появилась вновь уже у ног Найры.
«Зачем она забралась ко мне? Что ей нужно?» — в ужасе подумала Найра.
Правой ноги коснулось холодное, металлическое. Найра в ужасе дернула ногой и тут же застонала от боли в стёртой лодыжке.
Цепочка остановилась, свернулась кольцами и замерла, точно зверь подле хозяина.
…
Однажды, в трактире Найра слышала от одного из лодочников историю, будто в Лесу живут твари, обречённые богами носить на спинах собственные дома. Ростом они с кабана-трёхлетку, шеи безволосые, морщинистые, на лапах огромные крепкие когти. Попадись к такой твари — отхватит ногу и сожрёт мощными челюстями. Но если тварь перевернуть на спину, она станет совершенно беззащитна.
Завсегдатаи трактира, слушая рассказ, недоверчиво усмехались, а кухарка Нора тихонько охала, сжимала оберег и таращилась на окно, точно ожидала, что оттуда как полезут, полезут.
Сейчас Найра чувствовала себя перевёрнутой на спину тварью. В замочной скважине торчал ключ. Девушка отчётливо видела его фигурную головку, затёртую до блеска пальцами постояльцев. Поверни и дверь откроется. Только как до неё добраться?
Поорать бы, как следует, чтобы все внизу подскочили и прибежали её спасать. Ладно, пусть не все. Одного-двух вполне достаточно, лишь бы поторопились. Но при попытке закричать, горло пронзила острая боль. Найра так испугалась, что даже пытаться больше не стала.
Что если она никогда не сможет говорить? Вдруг островной сломал ей что-нибудь в шее? Как жить дальше?! Матерь всех живущих, спаси и сохрани!
Нет, такого не может быть. Столько ужасов на неё одну — это слишком.
Всё будет хорошо. Скоро кто-нибудь зайдёт в комнату и освободит её. Шея срастётся и голос появится.
Краем глаза Найра видела неподвижное тело островного: люди обязательно захотят знать, отчего он умер. Говорить правду опасно: могут заложить агентам Хранителей и, здравствуй виселица. Надо что-то придумать. Она покосилась на лежащую у ноги цепочку. Так выглядела настолько обыкновенно, что Найру взяли сомнения: оживала ли она? Может, всё привиделось? Но отчего же тогда умер островной?
Снизу раздался дружный гогот.
«Им там хорошо, — с тоской подумала Найра. — А я так и помру здесь!»
Глаза защипало от слёз. Боль в связанных руках и ногах стала невыносимой. Девушка вновь покосилась на цепочку.
«Что же ты не оживаешь? Раз начала помогать — доведи до конца! Видишь же, как мне плохо!»
Та лежала без движения.
Осталось одно: обратиться за помощью к Праматери. Она всё видит и всегда защищает обездоленных и страдающих.
— За что мне это, Матерь?! — беззвучно прошептала Найра. — Да, знаю: воровала, обманывала. Но ты же знаешь, ты всё про меня знаешь! Я не плохая, я просто жить хочу! Никто мне ничего просто так никогда не давал. Только Фрида, но, может, с ней из-за этого и случилось…
Кажется, скрипнула лестница. Неужели к ней идут?
Найра задержала дыхание, боясь вспугнуть спасителя. Нет, всё по-прежнему. Показалось. Только гул голосов снизу, да стук бутылок. Чтоб они все упились до смерти!
Её прошиб холодный пот:
— Ой, что я такое пожелала! Нет, нет, Матерь! Я не хочу никому смерти. Пусть напиваются на здоровье. Пусть облюют всё на благо… Только спаси меня, Матерь! Ну, пожалуйста! Знаю, ты помогла мне в прошлый раз, а я не исполнила, что обещала… Но ты же знаешь, почему: мне нужно платить за лечение Фриды. Где я ещё возьму камни? Но теперь — обещаю, я точно изменюсь. Буду делать только добро, выйду замуж, рожу детей, буду верной…
Она задумалась: что бы ещё такого благочестивого придумать?
Но ничего не придумывалось. Да и Праматерь не спешила на помощь. Наверное, обиделась на прошлый обман…
Время текло, как ему хотелось. Никуда не торопилось, ничего не хотело, ни о ком не грустило. За окном светлел купол, перед глазами от жажды мелькали точки, как будто кто-то сыпал песок. Найре стало казаться, что она не в комнате Весёлого дома, а вновь в пещере на краю скалы, где стоял Элсар. В той самой пещере, которую нашла Фрида. И с потолка, как в тот день, сыпется песок. Забивается в ноздри, выедает глаза, першит в горле. Найра повернула голову налево: вот и Фрида рядом. Лежит на земле, в свете догорающего факела видно, что её ноги скрыла гора из камней. О нет! Ведь они выбрались! Найра стёрла в кровь пальцы, пока копала проход найденной в пещере ржавой тарелкой.
Или не выбрались? Она огляделась по сторонам: неровный низкий потолок, чадящий факел, справа стена, слева стена, впереди и за спиной нагромождения камней. Оказывается, ничего не закончилось. Они с сестрой по-прежнему замурованы под землёй.
— Пить! — прошептала Фрида потрескавшимися губами.
Её лицо исказилось от муки. Найра потянулась к факелу, желая потушить его. Лучше пусть наступит мрак, чем смотреть на лицо сестры; видеть, как она страдает, и быть не в силах помочь.
— Что… ты… делаешь? — едва слышно спросила Фрида.
— У меня болят глаза от света, — соврала Найра.
— Нет… я хочу… видеть… — сестра не договорила, прикусив губу.
Поколебавшись, Найра сдалась.
Некоторое время молчали. Найра знала, что Фрида думает о Хадаре, о том, как он бросил их здесь умирать. Найра и сама о нём думала.
Они пришли сюда втроём. Фрида, обладающая юркостью и гибкостью ласки, первой поднялась по скале, перепрыгивая с выступа на выступ, и исчезла в тёмном проходе пещеры. Найра с Хадаром зашли следом. Длинный узкий коридор, где не смогли бы разойтись два человека, внезапно расширился настолько, что Найра потеряла стену справа. Хадар зажёг факел, и всё вокруг заискрилось от покрытым блестящим жёлтым металлом стен. Девушки в страхе и восторге завизжали, прикрыли глаза руками.
Чуть погодя, Найра убрала ладони и увидела, что они находятся в небольшой комнате, примерно восемь на восемь шагов. Вдоль стен стояли большие сосуды, окованные железом сундуки, посередине — каменный ящик, в котором мог поместиться взрослый человек.
— Хадар! — задыхаясь от восторга, прошептала Фрида. — Ты видишь это?!
Не дожидаясь ответа, она бросилась любимому на шею, потом отстранилась и стала целовать: жадно, торопливо.
— Подожди, сумасшедшая. Я факел уроню, — Хадар со смехом отстранил девушку. Свет факела метался по сторонам, отбрасывая брызги света от блестящих сосудов из неведомого металла.
Найра подошла к одному из них и заглянула внутрь. Сосуд оказался запечатан. Тогда она подняла крышку стоящего рядом сундука. Он был доверху наполнен «беляками»[1]. От волнения у девушки ослабели ноги. Опустившись рядом с сундуком на колени, она захватила пригоршню и прижалась к ним пылающим лбом. Богаты! О, Матерь, мы богаты! Теперь она станет хозяйкой Весёлого дома. Найра живо представила свой дом — в три этажа, самый высокий в Элсаре, с коврами работы мастериц Леса, винтовой лестницей, тяжёлыми бордовыми портьерами с кистями и широкими ложами, на которых возлежат девушки в прозрачных одеждах. А ещё в окнах обязательно будут цветные стёклышки, какие Найра видела в доме одного богатого торговца. От предвкушения таких радостей в животе стало щекотно, а на глаза навернулись слёзы.
Рядом, точно дети, веселились Хадар и Фрида. Они зачерпывали пригоршни беляков, просеивали их сквозь пальцы или бросались друг в друга.
У Найры закружилась голова. На какой-то миг ей показалось, что сейчас она умрёт от счастья. Даже сердце замерло. Она испуганно высыпала камни обратно в сундук, поднялась с колен и приблизилась к каменному ящику. На его боках были выбиты всевозможные закорючки и кружочки. Найра была безграмотной, но всё же заметила, что буквы отличаются от тех, которые рисовал Хадар. Уж он-то грамотей. Недаром служил писарем в великом доме.