Мира села и обхватила колени руками.

Долго молчали.

Девушка и жаба, а вокруг Великая пустота.

— Кто меня убил? — спросила Мира, глядя на Реку.

— Не знаю.

— Шутите.

— Нет.

— Врёте.

Жаба заквакала, что должно было означать смех.

— Ты мне сразу не понравилась, — сказала она, отквакавшись. — Глупый апломб, поверхностность суждений, неумение анализировать собственные ошибки, создание ложных кумиров.

Мира сидела немного обалдевшая. Вот так, стоит умереть, и тебя начинают воспитывать всякие жабы.

Она встала, сухо заметила:

— В таком случае, уважаемая, оставляю вас наедине с вашим совершенством.

— Сядь! — приказала Жаба.

Поколебавшись, Мира вновь села. В конце концов, отправиться в поход вдоль реки она всегда успеет.

— Кто меня убил? — холодно повторила она.

— Не знаю. Убийцу прикрывал сильный маг. Уровень не ниже моего. Поэтому вернёшься и сама выяснишь, — в тон ей ответила собеседница.

— Вернусь? — Мира удивлённо посмотрела на её морду.

— Да, — проворчала Жаба. — Хотя лично я сомневаюсь в твоей полезности. Чтобы они не говорили.

Они? Мира представила себе толпу надменных жаб.

— Мы думали, ты изменишь этот мир, — сварливо продолжала Жаба. — Запустишь дремлющие веками механизмы. А ты всё это время плыла по течению.

— Не правда! — Мира возмущённо вскочила на ноги. — Я боролась!

— С кем? — насмешливо спросила собеседница.

— Я хотела изменить ход турнира!

— Турнир бред! — Жаба небрежно махнула лапой.

Мира едва не взорвалась от негодования.

— Если бы вы там были, вы бы так не..

Начала она дрожащим от ярости голосом, но Жаба перебила:

— Тебе чудом досталась лодка. Ты могла плыть куда угодно, но ты бросила её и доверилась случайной знакомой. Отправилась в бордель, якобы, спряталась, хотя надо было понимать, что шлюхи продадут тебя при первой же возможности. Потом тебя вынудили участвовать в турнире, и ты участвовала. Победила, просто потому что хотела жить. Далее ты выбрала путь лодочника — самое бесперспективное направление из всех возможных. Твои поступки сплошная череда глупостей, совершённых под влиянием эмоций. Ты ни разу не сделала того, что могло бы изменить ход событий, ни разу не пыталась плыть против течения.

— Я ничего не знаю о вашем мире! — выкрикнула она, оправдываясь. На глазах защипали злые, беспомощные слёзы.

— Ты и не хочешь ничего о нём знать! — вновь перебила Жаба. — Мир окружает тебя, наступает, проявляет себя, как только может, а ты упрямо продолжаешь делать вид, что его нет.

— Он ненастоящий! Что бы там не говорил Гай…

— Другого не существует! Смирись с этим.

Мира хотела крикнуть: «Никогда!»

Но горло перехватило.

— Нет другого мира, девочка, — мягче сказала Жаба. — Азар — вот всё, что есть. Нравится тебе это или нет.

— Никогда! — прошептала Мира и рванула прочь от неё.

Она бежала до тех пор, пока не загорелось в лёгких. Перешла на шаг, вытирая рукавом пот с лица и тяжело дыша. Наконец, остановилась. Метрах в ста впереди сидела Жаба.

Некоторое время Мира смотрела на её грузную, сутулую фигуру, замет медленно подошла.

— Почему я? — спросила Мира, встав напротив неё и глядя в уродливую морду. — В Башне много других мокрозяв. Почему вы выбрали меня?

Жаба ухмыльнулась:

— Триста восемьдесят шесть.

— Чего триста восемьдесят шесть? — недоуменно спросила Мира.

— Столько человек я сбросила в воду до тебя. Не думай, не все падали с Почтамтского моста. Моря, реки, озёра, болота, один из кандидатов сумел провалиться в портал даже в собственной ванне. Главное, что все они захлебнулись, кроме тебя никто не сумел пробить дно и вынырнуть в Азаре.

Миру передёрнуло.

— Но почему я смогла? — едва слышно спросила она.

— А почему я жаба?

— Ну… Родились такой, наверное.

Собеседница довольно заквакала.

— Ладно, — сказала она, отсмеявшись. — Надо тебя ненадолго спрятать. Пусть думают, что ты умерла.

Значит, ответа на вопрос о своей избранности она не получит. По-крайней мере, сейчас. Ну, может, он, и в самом деле, требует другого места и времени. Мира глубоко вдохнула, пытаясь унять растущее раздражение, и вежливо сказала:

— Хорошо. В таком случае, мне нужно знать, что есть такое ваш… — она осеклась и поправилась: — Наш Азар. Я хочу изучить узнать, как здесь всё устроено, до мельчайших подробностей. Внезапно она вспомнила о газилиннах. Волосатики будут каждое утро ждать её возле лавки торговца приправами.

— Ещё одно, — сказала Мира. — Я обещала трём друзьям помочь добраться до болот, где они живут. Я не могу их подвести.

Жаба улыбнулась, перевела взгляд на Реку.

— Заберём мы твоих газилиннов, — сказала она. — Однако на болота они не попадут, у них иное предназначение.

— Какое? — спросила Мира дрогнувшим голосом.

— У каждой магички есть помощники. У кого-то это водоросли, у кого-то жуки. У тебя будут три газилинна.

Мира хотела спросить, что делать, если они не захотят быть помощниками, но тут из-за скал подул горячий ветер, поднял песок, запорошил глаза. Всё исчезло за серой, пылевой завесой. Мира прикрыла лицо рукой, часто заморгала. А ветер становился всё сильнее, сбивал с ног, поднимал на реке волны, ворочал каменных истуканов, так что они раскачивались из стороны в сторону, будто исполняли древний танец. Только Жаба продолжала сидеть, глядя на Реку и будто не замечая пыльной бури. Мира обхватила её обеими руками, закричала:

— Что это?!

И тут же закашлялась от песка. Он забивал рот и нос, оседал в горле.

— Ветер дарсин, — равнодушно ответила Жаба. — Он смыкает воды Реки, разъединяет Острова и сбрасывает прежних кумиров, чтобы дать дорогу новым.

Кира Уайт

«Против течения — 1»

Глава 1. Остров Серой Хмари

Стояла третья ночь от начала праздника Вила.

Воды Мёртвой реки оттолкнулись друг от друга и разошлись в стороны, а между ними появился проход. Никто из родившихся на острове не знал, куда он ведёт, ведь никто из них не покидал остров. Стоя на берегу, можно было видеть, как вначале широкий, вдалеке проход начинал сужаться, пока не становился похож на блестящую иглу, проткнувшую Реку.

Каждый год Атия не могла надивиться этому чуду. Едва начинались дни Вила, она обязательно, хоть раз в день, выходила на берег, а когда рядом никого не было, даже решалась войти в реку и встать между стенами воды. Хоть и знала, что за это попадёт. По законам острова, к Реке запрещено приближаться. Богиня Оямото строга и не прощает своеволие: смерть вступившим в её владения, смерть нарушившим запрет. Только грязные кровью лодочники и агенты могут входить в Реку. Оямото не трогает их, как и прочих тварей, живущих в воде.

А ещё не трогает Атию.

Оглядевшись по сторонам — нет ли поблизости кого из островных — девочка торопливо прошла по коридору между стенами и остановилась, обхватив себя за плечи и чувствуя, как трепещет сердце. Вода вздымалась на невиданную высоту — даже запрокинув голову, Атия не видела верха. Однако именно здесь, между стенами, за которыми таилась тьма, девочка чувствовала себя дома.

Вскоре она услышала тихое пение: нежное и волнующее, оно шло из толщи воды, звало, будило в душе того, кому няня Олына дала имя Зверь. Вот и сейчас он просился на волю, хотел вырваться в Великую реку. Может, выпустить?

В памяти тут же всплыли слова Олыны: «Нельзя, Атия! Нужно выбирать время. Пока рано».

— Нельзя, — строго сказала девочка тому, кто внутри.

Он нехотя уступил, притих.

…

Олына любила рассказывать, как восемь лет назад нашла Атию в коридоре между стенами. Выйдя из пещеры, она услышала в Реке плач младенца. Не веря ушам, Олына вошла в коридор и увидела стоящую там большую корзину. В ней лежал голый младенец, девочка. Багровое от плача личико сморщилось, редкие светлые волосёнки прилипли к голове. Увидев Олыну, девочка перестала плакать и уставилась на островитянку большущими голубыми глазищами. Олына растерянно оглянулась на вход в пещеру.