— Скоро мы тебя покормим, — сказала ей островитянка. — Ты у нас вырастешь сильной и крепкой.

Зайдя в закуток, где жила Ханя, женщина остановилась, давая глазам привыкнуть к полумраку. В пещере висел тяжелый смрад: смесь из запахов людей, пропавшей еды и газов, выбрасываемых из расщелин в камнях. У стены лежала куча тряпья. Не выпуская из рук корзину, Олына подошла к куче и тронула её рукой. Ощутила костлявое плечо человека.

— Ханя, — тихо сказала она.

Женщина не ответила, только дёрнула плечом, пытаясь скинуть её руку. Олына покусала губу, не зная, как продолжить разговор. С улицы доносились крики островитян, кто-то истошно вопил от боли. Но Ханя всего этого не слышала, погружённая в своё горе.

Неожиданно девочка в корзине захныкала. Тихонько, жалобно. Куча тряпья вздрогнула — Ханя резко развернулась и уставилась на корзину дикими глазами.

— Её принесла Река, — глухо сказала Олына. — Тебе, мне, всем. Взамен наших умерших.

Ханя молчала, только ноздри раздувались, когда она принюхивалась к запаху младенца.

Олына протянула руку и сквозь одежду ощупала её груди. Твёрдые, как камни, налившиеся молоком. Ханя сморщилась от боли.

— Сейчас мы сцедим плохое молоко, а потом ты накормишь девочку, — сказала Олына. — Она должна жить.

Ханя сглотнула, перевела взгляд на вход в пещеру, с усилием спросила:

— Что там за шум?

— Дьягус хотел убить ребёнка, но твой Торио ему помешал, — она помолчала и с теплотой в голосе добавила: — Думаю, скоро у нас будет другой вождь.

Ханя вновь взглянула на младенца. Девочка сморщила личико и заплакала. Жалобный голосок заполнил пещеру, проник в каждую трещинку между камнями, наполняя всё вокруг новой жизнью.

— Она голодна, — сказала Олына.

Ханя кивнула и сняла верхнюю половину платья, обнажив налившиеся молоком груди с оттопыренными сосками.

…

Уловив справа движение, Атия повернула голову. Близко к водной стене подплыла огромная чёрная остромордая рыбина. Повращав выпученными глазищами, она оскалила пасть полную острых белых зубов.

Не робея, Атия подняла руку и прижала ладонь к прохладной водяной стене. По пальцам заструилась вода. Рыба изумлённо щёлкнула зубами, закрыла пасть и прижалась мордой к стене. Выпуклые глаза изучающе смотрели на Атию. Рассмеявшись, девочка провела ладонью вверх, а затем вниз по стене. Рыбина последовала за рукой.

— Хочешь поиграть? — спросила Атия.

Рыбина повиляла хвостом, весело оскалила пасть.

— Только мне долго нельзя, — виновато сказала девочка. — Меня не должны тут видеть или будут ругать. Раньше у меня были Торио и няня Олына. Но их убил злой человек в лодке, и теперь я живу у дяди Осва, там, в пещере.

Она махнула рукой в сторону острова. Рыбина смотрела на девочку большим круглым глазом.

— Меня Атия зовут. Ты будешь со мной дружить?

Рыбина согласно вильнула хвостом и сделала кувырок.

Девочка широко улыбнулась. Так много хотелось рассказать новой подружке! Жаль только, рыбина не может ответить. И погладить её нельзя. Атия попыталась просунуть руку сквозь толщу воды, но не смогла.

— Кроме меня никто из наших не может трогать воду, — сказала она. — А я могу, я не такая, как они.

Её вновь охватила печаль. Прижав к стене вторую ладонь, девочка доверительно сказала:

— Дети Осва не хотят со мной играть. Салир дразнится, говорит, что моим отцом был червь Ооно.

В горле запершило от слёз, а в груди вновь заворочался Зверь. Всегда, когда Атии было грустно, он начинал шевелиться, словно хотел выбраться и утешить.

Неожиданно рыбина дёрнулась, чем-то напуганная, и скрылась в мутной воде. Атия испуганно обернулась к острову, но никого не было. Краем глаза она заметила что-то с другой стороны и, повернув голову, увидела огни. Они быстро приближались, заполняя собой проход. Казалось, горит сама Река.

Некоторое время Атия в оцепенении смотрела на огни, потом сорвалась с места и, не чуя под собой ног, бросилась на остров, к пещере. Ворвалась в узкий, низкий проход, врезалась в кого-то крупного.

— Что ты? Атия! Куда так несёшься?

Девочка узнала голос соседа по имени Нарок.

— Там на Реке! Огни! — задыхаясь, крикнула Атия.

Слева раздался возмущённый голос жены Нарока:

— Ты опять ходила к Реке? Тебе запретили…

— Да погоди ты, Сваоха! — осадил жену сосед. Он с тревогой всматривался в лицо Атии: — Огни, говоришь?

Девочка торопливо закивала:

— Много! Очень много! Как будто Река горит!

Соседи переглянулись.

— Думаешь, это связано с приездом лодочника? — спросила женщина, и голос её дрогнул.

— Не знаю, всякое может быть. Говорил я, добром для нас это не закончится. Беги к вождю, а я выйду, посмотрю, что там за огни. Если всё так, как говорит Атия, соберу людей. И не спускай глаз с девочки. Сама знаешь, что она для нас значит.

Сваоха посмотрела на девочку так, что та сжалась. Затем женщина схватила Атию за руку и потащила следом за собой, даже не заботясь, успевает та или нет. В пещерах, где жила их община, были пробиты многочисленные ходы. Они разветвлялись, скручивались в кольца и петли. Посторонний человек, попав сюда, легко мог заблудиться в бесконечных лабиринтах и навсегда пропасть. Встречавшимся на их пути людям, Сваоха кричала, чтобы собирались. Скоро на остров нападут.

— Нужно уходить! — голосила она. — Сюда идут люди с факелами. Нам всем конец!

Люди в смятении бросались ко входу в пещеру, чтобы увидеть своими глазами, что происходит на Реке. Были и те, которые присоединялись к Сваохе и шли к вождю.

Наконец, они добежали до его пещеры. Услышав шум, вождь вышел им навстречу, с тревогой переводя взгляд с одного лица на другое. Его звали Малий. Когда лодочник Гай убил Торио, он сам провозгласил себя вождём, а все были слишком растеряны и напуганы, чтобы оспорить это. Оглядев взволнованную толпу, Малий спросил:

— Что случилось?

— Вся Река в огнях! — крикнула Сваоха. — Жители городов идут сюда, чтобы убить нас!

— Не нужно было рассказывать рыжей лодочнице об убийстве Торио! — крикнул кто-то в толпе.

— Как можно было такое оставить? — тут же набросились на него другие.

— Теперь нас всех перебьют!

Вождь строго посмотрел на Сваоху:

— Ты сама видела их? — спросил он.

— Она видела, — женщина подтолкнула вперёд Атию. — Рассказывай!

Девочка, совсем потерявшись от страха, молчала.

Вождь наклонился к ней, заглянул в лицо:

— Не бойся, Атия, — ласково сказал он. — Расскажи, что ты видела.

— Огни, — тихо ответила девочка. — Они приближались к острову. Как будто Река загорелась. Я испугалась и побежала в пещеру, встретила Нарока и Сваоху.

— Это всё из-за случая с лодочником! — опять закричали в толпе.

А кто-то неуверенно предложил:

— Давайте откупимся от них Атией.

В пещере сразу стало тихо, люди избегали смотреть в сторону девочки — как будто думали о том, как бы откупиться ею, но не решались сказать. Атия невольно прижалась к вождю. Он всегда казался ей добрым и красивым: с опрятной бородой, доходящими до плеч светлыми волосами и голубыми глазами. Вождь погладил её по голове, осмотрел толпу и громко сказал:

— Вы знаете, что Атия дарована нам богиней Реки Оямото. После её появления дети в общине стали рождаться живыми, а взрослые — меньше болеть.

— Тогда почему Оямото допускает сейчас нападение на остров? — закричали в толпе.

— Почему не отгонит врагов от острова?

— Нам неведомо, что движет богиней, — оборвал вождь. — Но Атия останется с нами.

Все молчали.

Малий хотел ещё что-то сказать, но тут в глубине коридора раздались быстро приближающиеся шаги. Все обернулись, вглядываясь в темноту. Прошло немного времени, и на освещённый факелами участок выбежали Нарок и ещё с десяток мужчин. Они тяжело дышали, по лицам стекал пот, волосы прилипли к голове.

— Мы задвинули вход в пещеру, — сказал Нарок в ответ на вопросительные взгляды островитян. — Нужно уходить вглубь острова.